Эту историю мне рассказала подруга вчера вечером под винишко. Я еле дотерпела, чтобы ночью не сесть за компьютер и не начать писать. Дальше - от ее лица.

Меня зовут Мария, и я хочу рассказать историю о себе. О той себе, которую не знала до тридцати четырех лет. Я думала, что моя жизнь-это муж Борис, дочь-подросток Алиса, наша собачка Джесси, ипотека на симпатичный коттедж в пригородном поселке и моя работа на оптовой фруктовой базе, где я была экономистом, логистом, кем угодно, кем придется. Нашу небольшую фирму лихорадило всегда, но той весной случился особенно тяжелый кризис. Сезонный набор грузчиков обернулся сплошным разочарованием. Приходили странные личности, вечно пьяные или с колючим взглядом бывших зэков. Их никто не брал, боялись, что украдут товар или, того хуже, напьются и погнут дорогостоящее холодильное оборудование. А без грузчиков вся наша отлаженная система вставала. Телефон в моем отделе раскалялся от звонков разгневанных заказчиков, рестораны, кафе, школьные столовые. Все требовали свои овощи и фрукты, а мне приходилось придумывать оправдания, чувствуя себя виноватой без вины. Так продолжалось пять лет. Пять лет бесконечного аврала.

Мой муж Борис называл это твоей героической повседневностью. Сам он после периода ковида прочно обосновался на удаленке. Его мир сузился до кабинета на втором этаже нашего коттеджа, заставленного мониторами. Он работал в московской фирме, занимался маркетингом и рекламой в соцсетях. Зарплата у него была прекрасная, ее хватало на все, ипотеку, кредит за мою скромную машину, жизнь без особых ограничений. Мои деньги были скорее приятным дополнением, карманными деньгами, которые я тратила на себя и на причуды дочери. На загородном доме настоял Борис. Он, человек творческий, утверждал, что в городской квартире ему не хватает воздуха для мысли. Я согласилась с одним условием, не дальше двадцати километров от города. Мы нашли чудесный поселок «Сосновый Бор» с новой школой и ухоженным парком. Для меня, за рулем, дорога до работы занимала меньше десяти минут. Дочке Алисе было двенадцать, она училась в той самой поселковой школе и была жутко самостоятельной - вся в меня. Если бы не ее увлечение японскими аниме и странными костюмами этих персонажей, ее можно было бы считать идеальным ребенком. Иногда, глядя на нее в парике кислотного цвета и с огромными, как у аниме-героини, глазами, нарисованными подводкой, я ловила себя на мысли: «И в кого она такая?» А потом отвечала себе: «В тебя. В ту, что прячется глубоко внутри».

Спасали меня утренние пробежки. Наш парк был настоящим оазисом, вековые сосны, ровные асфальтированные дорожки, спортивные площадки. Каждое утро в семь я встречалась с подругами - Ольгой, соседкой-дизайнером, и Ириной, которая, как и я, работала в городе. Мы бежали, обмениваясь новостями, жалуясь на мужей, обсуждая детей. В эти полчаса я чувствовала себя живой, легкой, принадлежащей себе. Потом начинался обычный день, кухня, сборы, дорога, работа - бег по кругу. И вот, в один из таких дней, когда проблема с грузчиками достигла апогея, я, задергавшаяся, с телефоном, прижатым к уху, выскочила из кабинета и на повороте в коридоре врезалась во что-то очень твердое и теплое. Вернее, я уткнулась лицом в грудь. Я отшатнулась и подняла глаза. Передо мной стоял гора. Высокий, мощный мужчина кавказской внешности. Густая, темная борода с проседью, суровое лицо с крупным носом-орлиным клювом. Глаза, глубоко посаженные, смотрели на меня с такой не скрываемой, хищной оценкой, что у меня перехватило дыхание. Он смотрел так, будто видел меня без делового костюма, без одежды вообще, видел ту самую, спрятанную глубоко внутри.

— Отдэл кадров, гдэ? - его голос был низким, вибрирующим, с густым, певучим акцентом.

Я, потеряв дар речи, лишь молча показала пальцем на соседнюю дверь, чувствуя, как горит лицо.

— Хасан, - протянул он свою огромную ладонь. Моя рука исчезла в его рукопожатии, показавшись мне хрупкой игрушкой.

— Мария. Очень приятно.

— Ма-ры-я, - растянул он мое имя, и в его устах оно звучало как-то по-новому, по-дикому. - Хм.

Я что-то пробормотала и почти побежала по коридору, забыв, куда и зачем шла. В ушах стучало: «Хасан. Хасан».

На следующий день я снова столкнулась с ним, буквально. Выбегая из офиса с папкой накладных, я не вписалась в поворот и он, будто поджидал, поймал меня. Его огромные руки схватили меня за плечи, прижали к себе на секунду. Я почувствовала запах пота, кожи и чего-то древесного, мужского.

— Дэвочка, дэвочка, куда так бэжишь? - в его глазах плескалась улыбка.

— Ой, извините! Здравствуйте.

— Марыя, здравствуй, - он не отпускал мои плечи. - Я у вас главный по складу теперь.

— Ого... Поздравляю. - Я попыталась выскользнуть, но его хватка была мягкой, но неумолимой.

— Какой красивый ты, Марыя. Муж есть, да?

— Да. И очень ревнивый, - выпалила я первое, что пришло в голову.

— Повэзло ему, - усмехнулся Хасан, и наконец разжал пальцы. - С такой красывий жена.

Я ушла, чувствуя его взгляд на своей спине, на бедрах. Он был бесстыдным, прожигающим, осязаемым. И самое странное - мне это нравилось. Его уверенность, его прямолинейность обезоруживали. Ряд с ним моя привычная роль лидера, организатора, «Маши-командира» таяла без следа. Я становилась застенчивой девочкой, опускающей глаза. С его приходом на складе началась новая эра. Хаос сменился образцовым порядком. Водители приезжали и уезжали по графику, претензии от заказчиков сошли на нет. Хасан оказался не просто грубой силой. Он обладал звериным чутьем на порчу, отсеивая подгнившие фрукты еще до погрузки, что спасло нас от тысяч убытков. Я могла, наконец, заняться развитием и обзванивать новых клиентов. Однажды, под предлогом проверки, я вышла на склад. И обомлела. Хасан, сняв футболку, перемещал ящики с апельсинами. Его тело было мощным, покрытым темными кудрявыми волосами, которые густым ковром лежали на груди и сужались в стрелку, уходя под ремень брюк. Мускулы играли под кожей с каждым движением. Воздух был напоен сладковатым запахом перезрелых фруктов и едким, животным ароматом мужского пота. И этот запах... он ударил мне в голову, как наркотик. Внизу живота родилось теплое, тяжелое чувство возбуждения, которого я не знала, кажется, со времен юности. Я стояла, завороженная этой демонстрацией силы, и он меня заметил.

— О, Марыя! Иды суда! - его голос прозвучал как приказ.

Я, словно загипнотизированная, сделала несколько шагов.

— Нравица сматреть на Хасан? - спросил он без тени смущения.

Я молчала, не в силах вымолвить слово.

— Хочешь, я пакажу тэбе кое-что?

Он огляделся и жестом велел следовать за ним в дальний угол склада, где из старых, пустых коробок он соорудил нечто вроде своей штаб-квартиры - раздевалку и место для отдыха.

— Сматры, - сказал он, и я поняла, что он имеет в виду не коробки.

Он расстегнул ширинку. Мой мозг отказывался верить. Передо мной, тяжелый и плотный, висел его член. Он был огромен, даже в полувозбужденном состоянии. Кожа натянута, пронизана толстыми синими венами. Хасан взял мою руку, маленькую, с аккуратным маникюром - и положил ее на него. Мои пальцы сами сжались вокруг этого крепкого орудия. Он был горячим, пульсирующим, живым. Он накрыл мою руку своей ладонью и начал водить ею вверх-вниз. Шок пронзил меня, как удар током. Я рванула руку назад, резко развернулась и побежала, не оглядываясь, в свой кабинет.

— Мария, что случилось? Ты белая как полотно! - мой начальник, Николай, смотрел на меня с испугом.

— Всё хорошо! Просто... вспомнила, что не отправила срочное письмо. Совсем вылетело из головы.

Я рухнула на стул, делая вид, что печатаю. Но перед глазами стояло оно. Его тело, его запах, его член в моей руке. Я подняла ладонь к лицу и почувствовала едва уловимый, мускусный запах мужской кожи. От этого запаха у меня закружилась голова. Я сидела так минут десять, прижав «испачканную» руку к губам, пытаясь осмыслить происшедшее. Это было отвратительно. Это было порочно. Это было самое возбуждающее, что случалось со мной за последние годы.

С этого дня началась наша странная, немая игра. Хасан не скрывал своих желаний. Он ухаживал за мной с наглой, животной прямотой. Мог, проходя мимо, шлепнуть меня по попе, так, что по телу пробегала горячая волна. Мог, наклонившись будто за бумагой, коснуться грудью моей спины и прошептать на ухо: «Красивая Марыя». И я... я не сопротивлялась. Я краснела, отводила глаза, но не убирала его руку, не делала замечаний. Во мне просыпалась какая-то другая женщина, для которой эта грубая ласка была глотком свежего воздуха после лет вежливого, предсказуемого равнодушия.

Борис за эти недели словно бы отдалился еще больше. Он растолстел, обрюзг, целыми днями не выходил из своего кабинета. Наши разговоры свелись к бытовым: «Ипотеку оплатил?», «Алису из школы заберешь?». Мы спали в одной постели, но между нами лежала стена. Он не смотрел на меня так, как Хасан. Он давно уже не смотрел на меня вовсе. Прошел месяц. На складе царил идеальный порядок. Мы даже начали обгонять конкурентов. Повод для праздника был более чем веский - день рождения фирмы, а значит, корпоратив. Коллектив у нас был небольшой, но дружный. Выпили, закусили, повеселились. Хасан отказался от участия, сказав, что не пьет и не любит пьяных посиделок, и ушел к себе на склад. Когда большинство уже разъехались, а я осталась с парой коллег доживать последнюю бутылку вина, в мою опьяневшую голову пришла мысль. Навязчивая, безумная, неотступная. Проверить, не хочет ли он поесть. Сказав, что иду в туалет, я вышла в коридор и направилась к складу. Там было темно и тихо. Горела лишь одна аварийная лампа, отбрасывая длинные, пляшущие тени от штабелей коробок. Воздух был густым и сладким. Я с трудом пробиралась к его «комнате».

— Марыя? - его голос прозвучал из темноты, будто он ждал.

— Я... да. Всё в порядке? - я соврала, и он это знал.

Он вышел из тени и подошел ко мне вплотную. Я почувствовала его тепло.

— Я ждал тэбя, - просто сказал он.

Я стояла, как парализованная, мышь перед удавом. Его руки легли на мои бедра, скользнули под платье. На этот раз в его прикосновениях не было игры. Была целеустремленность. Его пальцы нашли резинку моих трусиков, отодвинули ее и коснулись меня там. Я ахнула. Я была мокрой, готовой, предательски открытой для него. Он понял это без слов. Он развернул меня спиной к себе. Я услышала, как звякает пряжка его ремня, как расстегивается ширинка. Потом он поднял мое платье, резко стянул трусики до колен. Я уперлась руками в прохладные, пыльные коробки с бананами. Их желтизна до сих пор стоит у меня перед глазами. Я почувствовала, как его огромная, тугая головка упирается в мое лоно, ища вход.

Секунда давления - и он вошел в меня. Нежно, но твердо, заполняя собой все пространство. Из моего горла вырвался сдавленный, не мой стон.

— Мммм... Ма-ам-ма... - я сама не поняла, что говорю. Это были звуки чистейшего, животного наслаждения, смешанного с шоком. Меня замужнею женщину трахает на складе огромным членом кавказец.

Он двигался внутри меня с мощной, неумолимой силой. Он не спрашивал, нежно ли мне, хорошо ли. Он просто брал. Его руки сжимали мои бедра, его тело с гулким стуком билось о мое. Он трахал меня, как вещь, и в этом было освобождение. Мне не нужно было притворяться, изображать что-то, думать. Я могла просто чувствовать. Чувствовать, как каждый его толчок бьет в самую мою сердцевину, как волна удовольствия накатывает изнутри, сметая все, стыд, страх, мысли о Борисе, о Алисе, о работе. Оргазм накатил на меня внезапно, судорожный, ослепительный. Я закричала, закусив губу, мои ноги подкосились, и он, удерживая меня на весу, продолжал свои движения.

— Харашый дэвочка... Уфф... Уффф... - его дыхание стало прерывистым.

И тогда я почувствовала это. Глубоко внутри меня стало тепло и влажно. Он кончил. Он кончил в меня. Даже Борис, в самые страстные наши дни, никогда не позволял себе такого. Мы всегда предохранялись. Он вышел из меня. Я, не оборачиваясь, стояла, дрожа всем телом, все еще опираясь на коробки. Я слышала, как он одевается.

В тот момент я не думала ни о последствиях, ни о муже, ни о грехе. Я думала только об одном: я - вещь. Его вещь. И в этом была какая-то извращенная, оголенная правда о нас обоих. Правда, с которой теперь предстояло жить.

Как вам рассказ? Если вам он понравился и стоит написать продолжение поставьте повыше оценку.