Глава 3 – Открытая гостиная

Когда я спустился вниз, буфет, в котором подавали завтрак, еще был закрыт. Я прогулялся по помещению, рассматривая плакаты спектаклей, висевшие на стене. Некоторые из них были советские, но, конечно же, все на испанском языке. Над входом в буфет висела памятная табличка: «Именно здесь в 1960 году была основана Организация молодых повстанцев». Я усмехнулся, вспоминая «Rotary International» дома (пер. одна из старейший благотворительных организаций в США). Затем мой взгляд привлек автомат с сигаретами. Вместе с незнакомыми мне марками там были также «Marlboro» и «Winston». Вот тебе и эмбарго. Опять. Размышляя над этим, я услышал, как открылись двери буфета. Я присоединился к нескольким другим ранним посетителям, чтобы занять столик. Большинство из них выглядели как американцы. Думаю, это были одни из тех самых 200 000.

На входе в буфет меня встретила витрина со свежими фруктами. По центру стоял снеговик, «слепленный» из дынь и моркови. Его окружали апельсины и, как мне показалось, необычного цвета арбузы. К моему удивлению, подойдя ближе, я понял, что на самом деле это были самые большие и оранжевые манго, которые я когда-либо видел. Местные продукты выглядели невероятно. Были также явно завезенные продукты, как яблоки и груши. Я сел за столик, и официантка приняла мой заказ на апельсиновый сок. Я вернулся к буфету и наложил себе потрясающее разнообразие блюд – колбаса, бекон, тосты, хлеб, свежие фрукты, йогурт, хлопья и яйца. Пока я накладывал себе еду, я с чувством вины вспомнил, что Фелисита говорила о том, сколько раз в день она обычно ест мясо. Буфет при отеле явно попадал в категорию «долларовых магазинов». Я решил сосредоточиться больше на йогурте и фруктах. Вернувшись к своему столику, я сел и посмотрел в окно. Мой взгляд был устремлен вперед, на вид за огромными панорамными окнами от пола до потолка. Сквозь них было видно часть Малекона рядом с большой статуей, дамбу и, сразу за ней, – гавань. На ярко-голубой глади воды качались, наверное, полсотни простых весельных лодок. Каждая из них гребла в море. Во время еды мне вдруг пришла в голову мысль, что именно такая сцена вдохновила Эрнеста Хемингуэя написать «Старик и море».

Йогурт был отвратительным, почти горьким. Однако фрукты были одними из лучших, которые я когда-либо пробовал, особенно манго. В итоге я съел только манго и маффины, хотя и попробовал много других блюд. Вспомнив Фелиситу, я старался не тратить еду зря. Пока я ел, я наблюдал за рыбаками, отправляющимися в море, на дневную работу. Мариэль находился всего в нескольких милях к западу от того места, где находился я (пер. город Мариэль известен так называемым «Мариэльским исходом», когда в 1980 году правительство Кубы по договоренности с правительством США, разрешило своим гражданам эмигрировать с острова. Те, кому повезло, смогли выехать на нормальных судах, но большинству пришлось добираться до материка на обычных лодках. Некоторые из них утонули в открытом море. Многих депортировали обратно на Кубу). Я подумал обо всех тех людях, которые рисковали своей жизнью, пытаясь сбежать от тирании Фиделя Кастро. И я был здесь, тайно пробрался туда, откуда они пытались сбежать.

После завтрака я посмотрел на часы и увидел, что у меня есть немного времени, прежде чем я смогу встретиться со своей девушкой у стоянки такси. Я поднялся по лестнице в вестибюль и вышел на веранду с задней стороны отеля. Утренний воздух, дующий с гавани, был на удивление холодным. Несмотря на дневную жару, мне почти захотелось вернуться в номер и надеть куртку. Я купил утреннюю газету в киоске, где продавали открытки. Это была «Гранма», пропагандистское издание, названное в честь корабля, на котором Фидель вернулся из изгнания в Мексике на Кубу для своей второй (и в конечном итоге успешной) попытки захватить власть на Кубе. На веранде с высокими потолками стояли плетеные стулья и столы. По стенам были развешаны клетки с маленькими птичками, которые пели и создавали уютную атмосферу. Я сидел и впитывал атмосферу декаданса, сидя посреди красного плиточного пола, кремовых каменных стен с розовой отделкой и старинных каменных колонн. Резьба по камню была довольно сложной. Износ камня свидетельствовал о его возрасте. Внезапно в моей голове возник вопрос, как выглядит дом Фелиситы. Может быть, я попрошу ее показать его мне позже. Я знал, что не смогу провести там ночь. Согласно туристической визе я был обязан останавливаться в государственной гостинице в Гаване во время поездки. Под пение птиц я продолжил читать газету в поисках полезной информации. Реклама дала мне кое-какое представление о том, как устроена торговля на острове, и о компаниях, которые когда-нибудь могут стать моими клиентами. Политические статьи в основном восхваляли правительство и не представляли особого интереса. Вскоре подошло время встречи с моим водителем.

Я вернулся в отель, прошел через вестибюль и быстро поднялся в свою комнату, чтобы позвонить в Канаду и произнести код, который сообщил бы Россу, что все в порядке. Вообще, я начинал чувствовать себя на Кубе все более комфортно. Был еще один код, который, я надеялся, мне никогда не понадобится. Если бы я позвонил и заказал орехи, это означало бы, что я в большой опасности и мне нужна помощь. В тоже время, я начал думать, что все эти тайные коды и интриги просто смешны. Я по-прежнему знал, что у меня могут возникнуть проблемы с возвращением домой, но был уверен, что здесь я в безопасности. Повесив трубку, я спустился в вестибюль, мимо стойки регистрации, по мраморной лестнице (мне нравилось ощущать под рукой прохладные мраморные перила) и по аллее, усаженной пальмами, вышел на улицу. На улице я повернул налево и прошел до стоянки такси. Там уже стояли несколько водителей на своих желтых скутерах, в ожидании клиентов, но Фелиситы еще не было. Один молодой водитель подошел ко мне, оглядел меня с ног до головы и обратился ко мне. Его тон был строгим.

— Вы ищете Фелиситу? — спросил он.

Меня охватила паника. Фелисита попала в беду, возвращаясь домой прошлой ночью? Ее арестовали из-за меня? Я осторожно кивнул.

— Она просила передать вам, что ей пришлось взять заказ. Она вернется примерно через двадцать минут.

Паника сменилась облегчением. Я поблагодарил его и начал идти дальше по улице, но молодой человек встал у меня на пути. Выпрямившись, чтобы казаться выше, он посмотрел мне в глаза.

— Не играйте с ней, сеньор, — сказал он, — Она моя кузина. Я не хочу, чтобы ей причинили боль.

— Я не...

Слова застыли в моем горле. Я не знал, что на это ответить, но решил быть честным.

— Я не играю с ней. Честно. Она мне очень нравится. Кажется, я влюбился в нее, — сказал я. Думаю, мои слова удивили даже меня самого.

Лицо парня смягчилось.

— Тогда позаботьтесь о ней.

— Обещаю, — ответил я. Я сказал это искренне.

Он улыбнулся.

— Хорошо. Она сказала, что вы хороший человек. Я хотел убедиться, что это правда. — Затем он протянул руку и пожал мою, положив другую руку мне на плечо. — Она вернется через несколько минут.

Он вежливо отошел в сторону, чтобы пропустить меня.

Я прошел еще немного вниз по холму. Позади меня раздался шум скутера, поднимающегося с обратной стороны. Я быстро обернулся, ожидая увидеть улыбающееся лицо Фелиситы. Я начал бежать обратно к стоянке такси, когда увидел, что это был другой водитель. Разочарованный, я развернулся. Едва я снова начал спускаться с холма, как услышал еще один скутер. Этот слабо посигналил. Я оглянулся и увидел того, кого искал. Она проехала мимо стоянки такси и остановилась у обочины, когда доехала до меня. Я запрыгнул на скутер, и она развернулась, чтобы поцеловать меня. Когда я сел, я увидел парня, который остановил меня ранее. Он наблюдал, как мы целуемся. Он улыбнулся и помахал нам рукой, когда мы уезжали.

Я наклонился вперед, чтобы шепнуть Фелисите на ухо:

— Я встретил твоего кузена, — сказал я.

Она ответила строгим тоном:

— Он тебя доставал? Он всегда пытается контролировать все, что я делаю только потому, что он старше меня.

— Он просто хотел убедиться, что мои намерения благородны, — ответил я с улыбкой.

— Что ты ему сказал? — спросила она. Я видел улыбку на ее лице.

— Правду, — ответил я.

Она быстро посмотрела на меня с удивлением.

— Не говори, что ты сказал!..

— Я сказал ему, что люблю тебя, — объяснил я с широкой улыбкой.

Ее удивленное выражение лица смягчилось.

— Это не его дело. Но я рада, что ты ему это сказал. — Она снова сосредоточилась на дороге. — Прости, что опоздала. Я сказала бригадиру, что ты нанял меня на весь день, но он ответил, что пока тебя нет, я должна брать заказы из общей очереди. Я была следующей, и мне пришлось взять заказ. Артуро пытался меня прикрыть, но бригадир настаивал, что моя очередь, поэтому я должна была поехать.

Я сказал ей, что все в порядке. Она спросила, что я хочу посмотреть сегодня.

— Тебя, — ответил я. Я заметил, как она покраснела.

— Перестань. Я пытаюсь сосредоточиться на вождении, — сказала она, проверяя движение на перекрестке, а затем пересекла его.

— Тогда как насчет того, чтобы показать мне, где ты живешь? Я хотел бы увидеть, как живут кубинцы.

— Ты не хочешь этого видеть. Это не очень приятно. Это не дворец, к которому ты привык.

Я рассмеялся.

— Я не привык к дворцам. Я хочу увидеть твой дом.

— Ты уверен?

— Да, уверен. Твой дом, пожалуйста.

Она взглянула на указатель уровня бензина.

— Это довольно далеко. Мне нужно будет заправиться по дороге обратно.

— Не беспокойся об этом. Я заплачу, — заверил я ее.

С этими словами она остановилась на следующем перекрестке, оглянулась через плечо и повернула налево. Мы поехали обратно по Малекону, затем через туннель и в сторону Старой Гаваны. Она была права: дорога была длинной. Она жила за городом, и добираться до ее дома на маленьком скутере занимало немало времени. Я откинулся на спинку сиденья и наблюдал за Фелиситой. Она так мило выглядела в своей футболке «Havana Club», с черными очками, сдвинутыми на лоб, и золотыми кольцами в ушах. Я также время от времени наблюдал за пейзажем, запечатлевая его на свою цифровую камеру. Многие фотографии я делал под углом, включающим вид на мою водительницу. Теперь мы выезжали из города. Здания становились более редкими, а их ветхость – более заметной. Вдоль дороги появились небольшие участки сельскохозяйственных угодий, многие из которых были вспаханы с помощью скота. Время от времени мы делили дорогу с трактором, тянущим прицеп, и множеством мотоциклов. Автомобилей здесь было совсем не много, и большинство из них были реликвиями 1940-х или 1950-х годов.

Дома (если их можно так назвать) были маленькими и в ужасном состоянии. Каждое здание, казалось, нуждалось в ремонте и нескольких слоях краски. Вскоре мы подъехали к дому, где женщина лет сорока на вид вешала белье на веревку. Услышав звук мотора, женщина обернулась, чтобы посмотреть на нас.

— Фелисита? — позвала она. К открытой двери подошел гораздо более пожилой мужчина, чтобы посмотреть, кто приехал.

Женщина подошла к нам, и Фелисита представила меня своей матери. Мы собирались обменяться любезностями, когда старик громко заговорил.

— Это тот гринго, который не дает тебе спать по ночам?

— Папа, — сказала Фелисита раздраженным тоном, — не говори так. Это мой друг Кристофер.

— Твоя мать никогда не жила так, как ты, работая в городе.

Старик начал бредить о жизни до революции. Мать Фелиситы пыталась его успокоить. Фелисита объяснила, что ее дед страдает старческим слабоумием и они делают все, чтобы он не привлек внимания CDR (пер. Комитеты защиты революции). Ее мать пригласила нас войти и усадила за кухонный стол. Я был удивлен, увидев на столе два яблока в корзине с тропическими фруктами. Яблоки определенно не тропические фрукты. Я был еще более удивлен, когда взял одно из них. На яблоке была знакомая маленькая наклейка, которая идентифицировала его как яблоко из штата Вашингтон. Какое, нахрен, эмбарго? Мама Фелиситы пыталась заставить меня съесть одно из яблок, когда увидела, как подробно я его разглядываю. Я понял, что тут они были предметом роскоши, потому что были импортированы (из США!). Мне пришлось вежливо отказаться взять у нее такой ценный товар, но сфотографировал его. Через несколько минут она подала к столу домашнюю выпечку. Мы все сели, ее дедушка начал проникаться ко мне симпатией, и мы поговорили о жизни. Мне сказали, что здесь можно смело задавать вопросы. Я поинтересовался, как они покупают еду и другие вещи. Фелисита и ее мать предоставили мне много информации. Я даже смог сфотографировать их скудную кладовую, узнав при этом названия брендов продуктов, которые они использовали. Я сфотографировал весь дом. Им показалось забавным, что я хочу сфотографировать ванную комнату, но они мне разрешили. Позже все это стало ценной информацией. Мы приятно провели время, но я не познакомился ни с одним из соседей. У меня сложилось впечатление, что ее семья не хотела, чтобы кто-то знал, что они проводят время с американцем. Когда мы собирались уезжать, я был в приподнятом настроении. Несмотря на все предупреждения и рекомендации Росса, Уильяма и, даже, турагента, семья Фелиситы не была похожа на то, о чем мне рассказывали. Они не пытались меня обмануть или что-то скрыть от меня, вывести на неприятный разговор или что-нибудь в этом роде. Ее дедушка отвел меня в сторону и шепотом сказал, что однажды яйца Фиделя будут висеть в музее в Гаване. Я сказал ему, что заплатил бы, чтобы посмотреть на это. Мы вместе посмеялись. На этом Фелисита и я уехали. Я сразу заметил, что мы возвращаемся не тем путем, которым приехали. Когда я спросил ее об этом, она просто сказала что-то, что прозвучало как «Retorno distincto» (пер. Возвращаемся другой дорогой).

Мы ехали некоторое время по сельской местности, но потом она свернула с шоссе на грунтовую дорогу. Если асфальтированная дорога была неровной, то эта дорога казалась непроходимой. Я боялся, что она повредит скутер. Мы тряслись, пока не доехали до небольшой рощи. Она припарковалась среди деревьев, на берегу пруда. Отсюда нас не было видно с шоссе. Она встала со скутера и потянула меня за руку. Наклонившись, она достала из-под сиденья одеяло и повела меня к поляне, заросшей густой, но не высокой травой в тени деревьев. Затем она расстелила одеяло. Она достала что-то из кармана и показала мне, садясь на одеяло. Я увидел, что это была еще одна «резинка любви». Она улыбнулась и похлопала по одеялу рядом с собой. Я сел, и она обняла меня за шею. Она наклонила голову в сторону и закрыла глаза. Поняв намек, я поцеловал ее. Единственными звуками были наше дыхание и шум ветра в деревьях. Был прекрасный жаркий день, но здесь, в тени, было прохладнее. После поцелуя она рассказала мне, как потеряла девственность в этом месте. Она хотела поделиться этим со мной. Я кивком дал понять, что понимаю. Она начала раздеваться, медленно стянув с себя футболку, а затем лифчик. Я начал возбуждаться, еще когда увидел презерватив в ее руке, а теперь, увидев ее обнаженную грудь, мой член напрягся, желая освободиться. Я тоже снял рубашку, а она сняла туфли и носки. Вскоре на нас остались только штаны. Она расстегнула молнию, затем наклонилась назад и приподняла задницу с одеяла, чтобы одним движением снять шорты и трусики. Я последовал ее примеру, и мы оба оказались голыми на открытом воздухе.

Было так странно находиться на улице в таком виде. По движению ее груди я понял, что ее дыхание участилось, как и мое. Я обхватил ее за талию и притянул к себе, перевернувшись на спину. Она взвизгнула от восторга, оказавшись сверху на мне. Наши языки сражались, пока наши тела готовились к миру (или, по крайней мере, к любви). Я провел руками по ее спине, попке и ногам, наслаждаясь мягкостью ее кожи. Она перестала целовать меня и посмотрела мне в глаза.

— Я хочу отсосать тебе, — просто сказала она. Я кивнул. Опустившись между моих ног, она начала объяснять:

— Так, как я сделала это в первый раз, четыре года назад, под этим самым деревом. Мы оба так нервничали. Сначала я отсосала ему и узнала, какой вкус у спермы. От старших подруг я слышала, что сначала должна заставить его кончить, прежде чем пустить его в себя. Я отсосала ему, пока он лежал на одеяле.

Я откинулся назад, закинув руки за голову, чтобы наблюдать за ее действиями.

— Он быстро кончил мне в рот.

Я не собирался кончать быстро, но ее рот творил чудеса с моим членом, и это не заняло бы много времени.

— Я была удивлена, сначала тем, насколько большим был его член, а потом тем, сколько он кончил мне в рот.

Она отрывала рот от моего члена всего на пару сантиметров, чтобы произнести очередную фразу. Ее рот был так близко к моему скользкому от слюны члену, что я чувствовал ее дыхание, когда она говорила. После каждой фразы она два-три раза покачивала головой, сосала, а потом отпускала меня, чтобы снова заговорить.

— Это был день, очень похожий на этот.

Сосала. Я был близок к оргазму.

— Я была такая мокрая.

Сосала. Теперь это не заставит себя долго ждать.

— Я чувствовала, как влага стекает из моей киски по моей ноге, делая меня скользкой.

Это сработало. Я запрокинул голову и застонал. Я хотел смотреть на ее лицо, когда кончал ей в рот, но мои глаза закрылись сами собой. У меня больше не было сил контролировать свое тело. Все мои усилия были направлены на то, чтобы вытолкнуть сперму из себя в ее рот. Я выгнул спину, пытаясь засунуть свой член еще глубже в этот теплый чудесный рот. Но это не имело значения; она не собиралась отпускать мой брызгающий шланг.

Я открыл глаза, когда закончил извергаться. Она только что отпустила мой стержень. Она стояла на четвереньках и глотала, пока смотрела на меня с широкой улыбкой на лице.

— Мне нравится этот вкус. Сначала он мне не нравился, но потом я к нему привыкла. Ты кончил гораздо больше, чем он.

—Наверное, потому что я старше, — предположил я.

— Да, мы были еще совсем подростками.

— Ты сейчас такая же мокрая, как и тогда?

— Да, — сказала она с хитрой улыбкой. Она подползла ко мне и перевернулась на спину. — Хочешь посмотреть?

— Я хочу попробовать, — ответил я, принимая нужное положение.

Она была права. Ее киска блестела от влаги. Ее губы были заметно припухшими и раскрытыми. Если она стала такой мокрой по дороге сюда, то я не понимаю, как на ее шортах не осталось мокрого пятна. Я прижался лицом ближе, и мой язык коснулся ее губ. Когда я коснулся ее, она издала счастливый звук «Оох». Она лежала на спине, опираясь на локти, чтобы видеть, что я делаю, наблюдая, как я лизал, покусывал и сосал. Я продолжал смотреть на ее лицо, чтобы видеть ее реакцию, когда пробовал на ней весь свой арсенал навыков куннилингуса. Ей больше всего нравилось, когда я непрерывно сосал ее клитор, но, с другой стороны, я не заметил, чтобы ей не понравилось что-то из того, что я с ней делал. В свою очередь, я наслаждался исследованием ее мокрой киски. Ощущения от того, что я лизал ее киску, постепенно оживили мой член, но пройдет еще некоторое время, прежде чем мне понадобился бы презерватив. Я не торопился, медленно доводя ее до кульминации. Время от времени она запрокидывала голову и смотрела в небо. Ее каштановые волосы развевались за ней, сияя в свете дня за деревьями. Она выглядела так красиво, обнаженная под деревьями. Я чувствовал ветерок на своей коже и наслаждался осознанием того, что мы оба были обнажены. Я слышал звуки природы, но запахи были перекрыты ее собственным особым запахом.

Она посмотрела на меня, и ее выражение лица изменилось, став сосредоточенным. Ее оргазм приближался. Она пыталась обхватить мою голову ногами, пока ее бедра толкались навстречу моему языку. Инстинкты брали верх, и ее тело реагировало, как будто ее трахали. Я положил руки на изгиб над ее бедрами, прижимая ее киску к своему рту. Я напряг язык сделав его немного более жестким, сильнее надавил на ее клитор и начал двигаться немного быстрее. Каждый раз, когда я касался ее клитора, она слегка вздрагивала. Наблюдая за всеми этими признаками, я пытался определить момент, когда волна достигнет пика. Когда я подумал, что она на грани, я прижался губами к ее клитору и начал непрерывно сосать его. Я вставил три пальца правой руки и начал энергично трахать ими ее киску. Она закричала, ее бедра начали подниматься и опускаться на одеяле. Я же продолжал наслаждаться моментом. Ее голова откинулась на одеяло, руки лежали вдоль тела, а бедра приподнялись над землей. Я последовал за ней. Было такое ощущение, будто она пыталась уйти от моего рта и одновременно прижаться к нему еще сильнее.

Волна обрушилась на песок. Она тяжело дышала на одеяле. Ее ноги выгнулись, когда она без сил отпустила меня. Я отпустил ее клитор и очень нежно лизнул ее внутренние губы, избегая чувствительного бугорка. Она тяжело выдохнула, затем глубоко вздохнула снова. Она не смотрела на меня. Она все еще смотрела в небо, когда заговорила.

— Это было лучше, чем в первый раз, — сказала она.

— Спасибо. Видимо, у меня больше практики, чем у него.

— Да, очевидно.

— Ты готова повторить то, что делала дальше в тот раз? — спросил я.

Она с трудом приподнялась с одеяла и посмотрела на меня.

— Я все еще немного чувствительна там. Мне нужно еще минуту или две.

— Ничего, мне сначала нужно одеться.

Она посмотрела на меня с недоумением, когда я это сказал. Я порылся в куче нашей одежды, пока не нашел то, что искал. Я улыбнулся, показав ей квадратик из фольги и приподнял брови. Ее голова упала обратно на одеяло; она смеялась. Я разорвал пакет и надел презерватив на свою эрекцию. Я опустился на колени у ее входа и скользнул несколько раз вверх-вниз головкой своего члена о ее складки, распределяя обильную смазку. Когда я скользнул по ней, раздался мягкий звук «сквик-сквик» – свидетельство того, насколько она была влажной. Я толкнулся, и головка прижалась к ее внутренним губам. Сначала ее тело сопротивлялось. Затем, внезапно, упругие губы раздвинулись и позволили мне войти. Я вошел в нее одним движением, сразу на всю длину благодаря тому, насколько мокрой она была. Она хрипло вздохнула, когда я достиг дна, и немного заерзала на одеяле. Я прижался к ней и поцеловал ее мягкие губы. Она, в ответ, обняла меня за шею.

Когда начались первые толчки, ее руки скользнули по моей спине. Ее мягкие руки были как шелк, ласкающий мою кожу. Она грубо схватила меня за ягодицы, притягивая меня к себе, и заставляя меня входить в нее сильнее. Оральный секс был довольно нежным, и она, очевидно, хотела, чтобы этот был более грубым. Мы были вдали от всех, поэтому нам не нужно было сдерживать свои звуки. Я стонал, она стонала. Я хрипел, а она хныкала в ответ. Я посмотрел ей в глаза и, войдя в нее максимально глубоко, сказал, что люблю ее. Ее выражение лица смягчилось, и ее глаза наполнились слезами.

— Я тоже люблю тебя, — ответила она. Шум ветра в деревьях был нашей песней, а бриз охлаждал наши потные тела, пока мы стремились к взаимной кульминации.

Она предложила встать на четвереньки, и я встал с нее. Она перевернулась и посмотрела через плечо в знак приглашения. Я прижался к ее телу, погрузившись в ее влажную глубину. Я схватил ее за бедра, и мы начали двигаться навстречу друг другу, наши крики заглушали пение птиц. Перед тем, как мы кончили, я начал уставать (но не хотел останавливаться), поэтому попросил ее сесть сверху. Она с нетерпением сменила позу. Теперь я лежал на спине, а она стояла на коленях надо мной. Я с восторгом наблюдал, как ее нижние губы проглотили мою эрекцию. В этой позе я видел и чувствовал, как она обволакивает меня. Я с удовольствием наблюдал, как ее груди подпрыгивают, пока она скакала на мне. Это была моя любимая поза, потому что я мог видеть ее прекрасное тело. Я мог наблюдать, как ее лицо искажается, когда она приближается к оргазму. Я мог играть с ее подпрыгивающими сиськами. Я мог наблюдать, как мой член входит в ее киску, через мгновение возвращается еще более влажным, а затем снова исчезает. Она протянула руку назад и ласкала мои яйца. Легкое прикосновение ее руки вызвало у меня громкий стон. Она нежно сжимала их. Я беспокоился о том, что может случиться, когда она кончит, но удовольствие, которое я получал от ее ласки, перевешивало любые опасения о будущей боли.

Ее другая рука теперь лежала между ее ног. Я наблюдал, как ее указательный палец нащупывал ее клитор. Стало очевидно, что она собирается кончить и хочет, чтобы я кончил вместе с ней. Ее попытки приносили результат. Я почувствовал напряжение в яйцах и дрожь между ног. Мои ягодицы напряглись, и я стал толкаться сильнее. На этот раз я был полон решимости держать глаза открытыми, и мне это удалось. Не знаю, видел ли я звезды, но по краям мое зрение потемнело. Казалось, что образ Фелиситы светиться. Я видел, как она скачет на мне все сильнее. На ее лице вначале появилось расслабленное блаженство, а затем – агония. Я знал, что это было удовольствие – интенсивное удовольствие – которое она испытывала. Я не уверен, вызвало ли мое извержение внутри нее ее оргазм или сокращения ее влагалища вызвали мой оргазм. Казалось, мы кончили одновременно. Одновременные крики «Ааах!» заполнили воздух. Я кончил так сильно, что мне показалось, будто я вывернулся наизнанку через отверстие в моем члене. Я излил всю свою сущность в ее тело. Она продолжала двигаться, пока не почувствовала, что я размяк между ее губами и выскользнул. Она упала вперед на мою грудь. Я чувствовал, как поднимается и опускается ее грудь, пока она пыталась отдышаться. Мы были бессильны пошевелиться. Оргазм лишил нас энергии.

Не знаю как долго мы пролежали так. Думаю, мы задремали, пока мягкий ветерок остужал наши разгоряченные тела. Скутер охранял нас, пока мы спали сытым сном. Я проснулся (если заснул), когда почувствовал, как она зашевелилась на мне. Она сдвинулась с меня, и я почувствовал, как ее рука проверяет, на месте ли презерватив, защищающий ее матку от моей спермы. Он был на месте. Я открыл глаза, когда она слезла с меня. Судя по солнцу, было около полудня. Она сняла презерватив с моего мягкого члена, стараясь не пролить сперму. Она выбросила презерватив в траву. Я улыбнулся, наблюдая за ней. Я наслаждался видом ее обнаженного тела в рассеянном свете под деревьями.

— О чем ты думаешь? — спросила она меня.

— О том, какая ты красива в таком виде, — честно ответил я.

— В таком виде? Что ты имеешь в виду?

— Голая, на улице. Странно быть голым, особенно здесь, но с тобой это кажется таким правильным.

Она выглядела немного смущенной.

— Ты действительно думаешь, что я красивая?

— Да. Я сказал это, потому что это правда. Ты такая красивая. — Я чувствовал это в своем сердце, когда произносил эти слова. Думаю, она хотела запротестовать, но тон моего голоса убедил ее, что спорить бесполезно.

Она скорчила гримасу и положила руку между ног.

— Я грязная и липкая.

— Прости. Похоже, это из-за меня.

— Мммм, — ответила она с приятной улыбкой. — Я не против.

Затем, глядя на пруд, она сказала:

— Давай поплаваем. Знаешь, чтобы помыться.

Я пожал плечами, а затем кивнул. Я встал и взял ее за руку. Она вложила свою руку в мою, и мы пошли к краю пруда. Казалось таким естественным купаться с ней голышом на открытом воздухе. Я чувствовал мягкое илистое дно пруда между пальцами ног. Он не был достаточно глубоким, чтобы плавать, но мы смогли помыться. Это было не самое чистое купание в моей жизни, но оно было очень веселым. Выйдя из-под деревьев, мы оказались под палящим тропическим солнцем. Его жар был ошеломляющим. В ярком свете солнца цвет ее волос казался еще более рыжим. Даже ее лобковые волосы блестели очень ярким рыжим цветом, пока не намокли.

После того, как мы искупались в пруду, мы вернулись к одеялу и внезапно поняли, что у нас нет полотенец, чтобы вытереться перед тем, как одеться. Мы ходили, взявшись за руки, вокруг деревьев и пруда, ожидая, пока ветер и солнце высушат нас. В такую жару это не заняло много времени. Прежде чем мы снова оделись я притянул ее к себе и поцеловал. Было так приятно чувствовать ее обнаженное тело рядом с моим, ветерок, дующий над нами, солнце, пробивающееся сквозь деревья, пение птиц. Как будто мы были одни во всем мире. Как будто реальность правительств, пытающихся разлучить нас, перестала существовать.

Мы оделись, и она завела скутер. Мы тряслись по грунтовой дороге до пустынного шоссе, а затем она повернула в сторону Гаваны. Я сидел на своем сиденье и смотрел, как она ведет. Я понял, что большую часть времени, когда я видел ее, это был именно этот вид – задняя сторона ее футболки. Я никогда не забуду эту надпись «Havana Club».

По дороге она заехала в «Oro Negro» (пер. сеть государственных заправок на Кубе), чтобы купить бензин. Я настоял на том, чтобы заплатить за заправку маленького скутера, потому что нам предстояла долгая поездка. Затем мы остановились в каком-то ресторанчике, чтобы пообедать по дороге обратно в город. Он, конечно, был не так хорош, как «Pan.Com». Фелисита объяснила, что это было место, для обычных кубинцев. Она также шепнула мне, что я не должен платить здесь долларами, это может вызвать подозрение и не нужное внимание. Она заплатила не конвертируемыми песо.

Еда была дешевой, как и ее качество. Для меня это был хороший опыт. Меню было простым, и, судя по всему, туристы сюда не заходили. Мне показали Кубу кубинцев.

Мы вернулись к набережной уже во второй половине дня. Когда мы ехали по Малекону, я был удивлен, увидев пары, сидящие на набережной. Они обнимались, страстно целовались, как будто не находились на оживленной дороге. Фелисита припарковала скутер возле статуи и повела меня к набережной. Она села и притянула меня к себе. Я чувствовал себя немного неловко из-за проезжающего транспорта. Она заметила мою скованность, когда попыталась поцеловать меня по-французски.

— Что не так? — спросила она.

— Здесь так много людей. Тебе не кажется странным, что все будут смотреть на нас?

— Все так делают. Это Малекон. Мы называем его «открытой гостиной». Посмотри вокруг.

Она была права. С приближением вечера пары приходили, чтобы посидеть вместе и посмотреть, как на Гавану опускается ночь. Некоторые явно были постоянными посетителями этого места, так как приветствовали другие пары. Мы прижались друг к другу. Я попросил соседнюю с нами пару сфотографировать нас, и они согласились. Когда начало темнеть, я удивился, насколько внезапно стало холоднее на набережной. Я почувствовал, как по руке Фелиситы пробежали мурашки. Я погладил ее по руке, и эта легкая дрожь сразу прошла. Я улыбнулся про себя, видя, какое влияние оказываю на нее. Мы сидели на набережной и целовались, как и другие пары. Было так странно делать нечто столь интимное в таком общественном месте.

Позже Фелисита должна была отвезти меня обратно в отель «Nacional», чтобы вернуть скутер.

— Завтра и в пятницу у меня выходные на этой неделе. Я могу провести ночь и завтрашний день с тобой, если хочешь. — Ее глаза вопросительно посмотрели на меня.

На моем лице расцвела широкая улыбка.

— Это было бы замечательно! Я так хочу провести всю ночь, обнимая тебя.

— Тогда поехали скорее. Я верну скутер, а потом быстро съезжу домой, чтобы переодеться и взять вещи, и вернусь к тебе.

С этими словами мы поехали к входу в огромный отель. Она высадила меня на улице. Я заплатил за аренду скутера за день – 48 долларов США плюс щедрые 10 долларов чаевых. Она начала протестовать, но я приложил палец к ее губам и сказал:

— За обед.

Я пошел внутрь, чтобы принять душ и переодеться. Когда я был готов к свиданию, я вышел на улицу, чтобы встретить свою прекрасную кубинскую подругу.

Прямо как по расписанию Фелисита выскочила из автобуса, в тот момент, когда я не спеша дошел до остановки. На этот раз она была в коротком платье и несла сумку с вещами на ночь. Я поцеловал ее и отвел обратно в отель. К этому времени уже стемнело, и из клуба в подвале здания на другой стороне улицы доносилась кубинская музыка. Мы оставили ее сумку в моей (нашей) комнате.

— Давай сегодня пойдем потанцуем. У нас впереди вся ночь, — предложила Фелисита.

Я согласился.

— А как насчет ужина?

— Мы будем есть местную еду, — сказала она, имея в виду то, что едят местные жители. Я был готов попробовать все, что она предложит. С этими словами мы покинули отель и посетили несколько клубов. В каждом из них громко звучала характерная кубинская музыка. Мы слышали каждый клуб, когда приближались к нему, с другого конца квартала. Ритм проникал в меня задолго до того, как мы входили в клуб. Невозможно было не начать танцевать. Мы смешались с толпой и танцевали всю ночь напролет. Когда мы танцевали, Фелисита прижималась ко мне, и наши тела соприкасались. Обычно я бы стеснялся так танцевать на публике. Но я был готов следовать ее примеру, потому что почти все другие пары вели себя так же непристойно. Видимо, это было частью культуры. Я был возбужден все время. Однажды, во время медленного танца, Фелисита шепнула мне на ухо, что она такая же мокрая, как мой член твердый. Между клубами мы быстро поужинали в небольшом ресторанчике. Он не был таким элегантным, как «Comedor de Aquiar», но еда была очень вкусная, а атмосфера – очень кубинская. А моя спутница была прекрасна, как ангел. Мы танцевали часами. Однажды я попытался намекнуть, что она, наверное, устала и нам, возможно, стоит вернуться в отель. Она заверила меня, что с ней все в порядке и что завтра мы можем поспать подольше.

Было уже почти утро, когда мы вернулись в отель. Мы вошли, обнимаясь, и поднялись на лифте в мою комнату. Мы были потные и пропахли дымом. Я предложил принять душ перед сном, и она согласилась. Я никогда не уставал смотреть, как она раздевается. Она не просто снимала с себя одежду. Она выскальзывала из нее. Может быть, это было связано с культурой. Все в ней было плавным. Карибский ритм был в ее крови. Я снял свою одежду (не так чувственно, как она) и мы направились в маленькую ванную комнату. Я включил воду и повернулся к ней. Она прижалась своим обнаженным телом ко мне, и я почувствовал, как мой член оказался зажатым между моим и ее животом. Улыбаясь, она просунула руку между нами, отодвинулась на несколько сантиметров и прижала мою эрекцию к себе, пока она не оказалась между ее ног. Я не был уверен, что она делает, пока она не отпустила меня, и я почувствовал, как мой член подскочил, плотно прижавшись к ее киске. Я чувствовал, насколько мокрыми были ее нижние губы. Я отодвинулся немного назад и толкнулся бедрами, раздвигая головкой внешние губы и прижимаясь еще плотнее своей эрекцией между ее внутренними губами. Я притянул ее к себе и поцеловал, скользя своим жестким стержнем между ног и заставляя ее стонать мне в рот. Мы простояли так несколько минут, скользя своими гениталиями друг о друга, а затем разошлись, чтобы зайти в душ. Оказавшись под струей воды, мы снова заняли ту же позу. Я мог бы провести в душе несколько дней, чувствуя ее тело, прижатое ко мне. Ее груди прижимались к моей груди, мой член был между ее половыми губами, а ее язык был в моем рту. Прошло некоторое время, прежде чем мы начали мыться. Мы, конечно, намылили друг друга, но решили отказаться от мочалок и использовать руки. Это было продолжением тех чувственных танцев, которые мы танцевали ранее. Мы намыливали друг друга, а затем терлись телами. Это был самый эротичный способ принять душ, который я когда-либо испытывал. Мой член сочился преякулятом, и я старался быть осторожным, чтобы ни одна капля не попала в ее незащищенную вагину.

Когда мы наконец вышли из душа и решили лечь в постель, наши руки и ноги были сморщенными от воды. Фелисита, по-видимому, была заинтригована моим комментарием накануне вечером о том, что я сплю голым, так как она не взяла с собой пижаму. У нее была только одежда на следующий день. Мне это было на руку. Я ожидал, что буду спать с ней голым, после того как засну от усталости. И она постаралась меня измотать. После того как мы вытерлись, и она высушила волосы полотенцем, мы легли в постель вместе, не выключая свет.

Я целовал ее, начиная с губ, спустился по шее, между грудей (отклоняясь, чтобы пососать каждый сосок), по плоскому животу, пока не достиг ее лобка. Я терся лицом о ее вьющиеся волосы, наслаждаясь их текстурой. Она была настолько влажной, что даже после душа я мог почувствовать запах ее соков. Я избегал ее щели, лизал впадину в верхней части ее ноги возле влагалища, затем спускался по внутренней стороне бедра (гладкой, как шелк), по колену, по икре и, наконец, поцеловал ее ступню. Затем я одним длинным движением лизнул эту ногу, пересек верхнюю часть ее лобковых волос и таким же образом спустился по другой стороне. Ее щель блестела соками, которые сочились из нее, а ее бедра непроизвольно толкались навстречу моим ласкам.

Она молча наблюдала за мной, наслаждаясь пыткой. Ее тяжелое дыхание говорило о том, как сильно ей нравилось то, как я с ней обращаюсь. Как бы мне ни хотелось в тот момент погрузить свой пульсирующий член в ее влажную щель, я продолжал дразнить ее. Мне нравилось исследовать ее тело, знакомиться с каждым его сантиметром. Когда я закончил с ее ногами, я поцеловал ее бока чуть выше бедер. Она благодарно вздохнула, когда мои губы присосались к этому самому чувствительному к щекотке месту. Затем, когда она больше не могла ждать, я уделил внимание ее киске. Я провел кончиком языка по ее щели, пробуя на вкус ее обильную влагу. В верхней части ее киски я несколько раз провел по кругу кончиком языка, в поисках ее клитора. Когда мой язык нашел его, я услышал, как она задыхается. Я ждал этого. Электрические разряды, пронзившие ее тело, усилились, когда мой средний палец внезапно глубоко вошел в ее влагалище. Вздох превратился в крик. Я смотрел на нее и улыбался (насколько это было возможно с высунутым языком), наблюдая за ее реакцией. Она с нетерпением ждала, когда я в нее проникну снова. Я вытащил палец и вернулся с двумя пальцами. Ее глаза открылись еще шире. Я вытащил два пальца и вернулся с тремя. Ее глаза снова открылись шире. Я вытащил эти пальцы и вставил все четыре. Только мой большой палец остался снаружи ее отверстия. Она положила свою руку на мою и начала трахать себя. Это было как будто она мастурбировала, используя мою руку как фаллоимитатор. Я скрутил пальцы в толстый цилиндр и наслаждался ощущением влажности, когда она вводила и выводила меня из своего тела.

Пока она это делала, я поднялся выше, заменив свой язык большим пальцем, который продолжал постоянно давить, потирая ее клитор. Ее глаза начали закрываться. Я продвигался вверх, скользя по ее телу, пока мое лицо не оказалось на одном уровне с ее лицом. Она жадно целовала меня, пока трахала мою руку. Меня еще больше возбуждало то, что она целовала меня так глубоко, хотя я знал, что у меня на губах был вкус и запах ее киски. Если она и заметила это, то не обращала внимания. Возможно, она была настолько поглощена приближающимся оргазмом, что не заметила. В любом случае, мне нравилось прижиматься к ней и быть внутри нее, когда она кончала. Она внезапно сжала мою руку внутри своей киски, когда оргазм пронзил ее тело. Ее ноги сжали наши руки, и я почувствовал, как ее внутренние мышцы сильно сжимаются вокруг моих пальцев.

Как только она пришла в себя, ее ноги расслабились. Она поморщилась, когда вытащила мою руку из своей киски, видимо потому, что теперь она была очень чувствительной. Когда она отпустила мою руку, я поднес руку ко рту и слизала с нее ее соки. Я сделал это прямо перед ее лицом. Я знал, что она может почувствовать запах своих соков, и я смотрел ей в глаза, пока сосал и облизывал каждый палец. Когда я закончил, она схватила мое лицо обеими руками и глубоко поцеловала меня. От этого мой член запульсировал у ее живота. Она медленно отпустила меня, и мы оба тяжело вздохнули.

— Ты готов ввести эту большую штуку в меня? Твоя рука была хороша, но твой член заставит меня кончить сильнее, — сказала она мне.

— Я думал, что ты все еще чувствительна после оргазма.

— Я готова к тебе сейчас. Возьми меня, — предложила она.

Я перевернулся, чтобы открыть ящик тумбочки, и нащупал коробку с «резинками любви». Она лежала на спине с широко раздвинутыми ногами и смотрела, как я надеваю презерватив на член. Когда я был готов, я переместился на нее. Ее правая рука потянулась, чтобы направить меня туда, где мы оба хотели, чтобы он был. Я сразу почувствовал ее жар сквозь тонкую оболочку презерватив. Она без прелюдий прижала головку к своему отверстию, возбужденная так же, как и я. В свою очередь, я медленно надавил, чтобы раскрыть ее киску и войти, как только она будет готова. Но она решила иначе. Как только головка оказалась внутри ее киски и больше не нуждалась в направлении, она положила обе руки мне на ягодицы и притянула меня к себе, выгибая бедра мне навстречу. Она была настолько влажной, что я погрузился в нее по самые яйца. Это произошло не мгновенно; мне все еще приходилось скользить внутрь, пока ее киска постепенно открывалась, чтобы принять меня. Но она продолжала прижимать меня к себе, пока я полностью не вошел в нее. Я попытался выйти из нее и толкнуться еще раз, чтобы смазанный ее соками член мог легче войти в нее дальше, но она не позволила мне это сделать. Это было одно непрерывное движение внутрь. Смесь ощущений тугости и податливости. Это было восхитительно, но я беспокоился, что ей может быть больно. Но даже если она и испытывала в этот момент боль или дискомфорт, она не показывала это. На ее лице было только выражение чистого удовольствия и восхищения. Может быть, к тому моменту она была настолько мокрой и возбужденной, что позволило мне войти в нее одним движением без всякого сопротивления ее тела.

Когда наши лобки соприкоснулись, она провела руками по моей спине вверх до плеч и притянула меня к себе, ее ноги скользнули вдоль моих и согнулись в коленях, чтобы дать ей опору, когда она начала двигать бедрами мне навстречу. Мы сразу вошли в быстрый ритм. Наши тела издавали хлопающие звуки, сопровождаемые случайными «Унгх» от одного или обоих из нас. Это была кульминация всей поддразниваний и прелюдии танца. Это было то, чего наши тела действительно хотели, когда мы танцевали в клубах. Теперь наша страсть не знала границ. Мы шумно занимались любовью в постели.

Я продержался дольше, чем думал. Глядя на ее лицо, когда она наконец кончила, я не выдержал и наполнил презерватив спермой глубоко внутри нее. Я поднялся, придерживая использованный презерватив, пока выходил из нее. Встав на колени между ее ног, я снял презерватив и потянулся к мусорному ведра, чтобы выбросить его, но она остановила меня. Она взяла презерватив и вылила часть спермы на каждый из своих сосков, а я смотрел на это с изумлением. Густая белая жидкость стекала по каждому соску. Она бросила пустой презерватив на живот и ладонями собрала мою сперму. Она размазала ее по своим сиськам. Теперь они блестели от моей спермы. У нее были аккуратные подтянутые сисечки, но они оказались достаточно большими, чтобы она могла поднять их и пососать соски, пробуя мой вкус на них. Я нежно исследовал ее киску пальцем, наблюдая за ней. Когда она закончила, она посмотрела на меня и спросила:

— Тебе понравилось?

— О, да, — ответил я. — Это так сексуально.

— Мои соски очень чувствительные. Я люблю играть с ними, когда мастурбирую. Иногда я даже сосу их. Мне приходится сильно нагибаться и оттягивать их, чтобы это сделать, но это приятно. Не так приятно, как когда их сосешь ты, но достаточно приятно.

Я наклонился и лизнул ее клитор, пока мои пальцы проникали в нее в течение нескольких минут, затем встал на колени. Я продолжал вводить правую руку в ее киску, а левой гладил свой член. Ей нравилось смотреть, как я мастурбирую. Когда я снова стал полностью твердым, она предложила встать на четвереньки, чтобы я мог снова ее трахнуть. Я не собирался отказываться от такого предложения, поэтому наклонился и достал еще один презерватив. Она взяла его из моей руки, и сама надела на меня. Когда она закончила, она повернулась и подставила мне свою киску, опираясь верхней частью тела на выпрямленные руки. Когда я вошел в нее, она немного пошевелила задницей. Я вошел в нее полностью и начал трахать. Она была так же увлечена, как и я. Она покачивалась вперед-назад, пока я двигался в ней. Ее задница шлепала по моему животу. В этой позе вход в ее киску сжимал мой член еще сильнее. Когда я почувствовал, что мой член начинает пульсировать, я толкнул ее вперед. Она опустила руки и положила голову на подушку, но ее задница все еще была в воздухе. Я вытащил ее ноги из-под нее, так что она упала лицом вниз на кровать, отрываясь от моего члена. Она никак не реагировала на то, что я управлял ею как куклой и покорно принимала, все что я собирался ей дать. Она лежала, положив голову на подушку, и смотрела на изголовье кровати, ожидая, что я сделаю дальше.

Я прижал головку своего члена ко входу в ее влагалище, а затем положил ладони на ее ягодицы. Надавливая на ее попку руками, я переместил вес на руки и вогнал свой член прямо в нее. В этой позе мой член сильно прижимался к ее точке G, когда я вошел в нее. Я удерживал эту позу, когда снова начал трахать ее. Мой твердый член был вынужден согнуться, когда вошел в нее. Ее чувствительная точка принимала на себя всю тяжесть наказания. Ее стоны быстро показали, что ей это нравится. Мне нравилось смотреть на ее спину. Когда я впервые прокатился на ее скутере, все, что я мог видеть, была только ее спина и задняя часть футболки. Я раздевал ее глазами. Теперь я видел ее обнаженной и чувствовал ее киску вокруг своего члена. Я чувствовал, как ее губы пытаются втянуть мой член обратно каждый раз, когда он выходил из нее. Несмотря на то, что так я тратил значительно больше сил, прежде чем сменить позу, я дождался пока ее стоны не превратились в сплошной крик, когда она кончила. В этот момент она засунула руки под себя, чтобы сжать соски, и уже мне пришлось сдерживаться, чтобы не кончить.

Когда она закончила кричать и биться в оргазме, я предложил ей сесть сверху. Она с радостью согласилась. Я вытащил член, и она отодвинулась в сторону. Когда я лег на кровать, я почувствовал мокрое пятно под своей задницей, которое она оставила. Ощущение простыней, мокрых от ее соков, только еще больше возбудило меня. Я едва успел об этом подумать, как почувствовал, как ее киска насаживается на мой член. Я завороженно наблюдал, как исчезаю в ее теле. Теперь она стояла на коленях, оседлав меня. Ее губы прижимались к волосам у основания моего члена. Она смотрела на меня и улыбалась.

— Это так приятно, — сказала она, и ее голос прозвучал немного глубже, чем обычно. Она сжала внутренние мышцы, массируя меня. Увидев реакцию на моем лице, она продолжила:

— О, тебе это нравится. Я буду делать это чаще.

Теперь ее лицо было сконцентрировано, и она закусила губу, пока работала внутренними мышцами. Я сходил с ума от ощущений. К счастью, она не могла продолжать это слишком долго, иначе сеанс был бы закончен до того, как я смог бы довести ее еще до одного оргазма. В конце концов она расслабилась и начала подпрыгивать, играя при этом со своими сиськами. Я просто лежал и смотрел. Ее танец самоудовлетворения был таким эротичным. Она делала это для себя и в то же время пыталась доставить мне удовольствие. Эти два действия были взаимосвязаны; каждое усиливало другое. Время шло, а мы наслаждались друг другом. Были только мы двое. Мысли о мире за окном, который разделял нас, были изгнаны. Когда ее ноги устали скакать на мне, я начал двигать бедрами, чтобы дополнить движение. Мы наблюдали друг за другом, приближаясь к кульминации. Я продержался долго, так как кончил уже тем вечером.

Понимая, что к тому времени ее ноги, наверное, уже достаточно устали, я убедил ее встать и повернуться лицом к зеркалу, опираясь руками на край стола. Я встал позади нее и вошел в ее киску. Она смотрела на свое отражение. Я видел это по ее лицу в тот момент, когда вошел в нее. Когда ее узкая киска обхватила мой член, ее лицо озарилось блаженством. Я вошел в нее полностью. Когда я достиг дна, ее груди подпрыгнули от удара. Мы оба стояли, широко расставив ноги для равновесия. Я обхватил ее за талию и начал двигаться. Это было не нежно; мы были далеко за пределами этого. Нам обоим нужно было кончить немедленно. Когда я входил в нее, она толкалась мне навстречу. Мы больше хрипели, чем стонали. Я чувствовал, как пульсация начинается в моей простате, переходит в яички и, наконец, в член. Тем временем ее киска начала сокращаться. Ее лицо было залито выражением высшего наслаждения. В зеркале я видел, что ее глаза закрылись, и она выглядела такой счастливой. Когда я больше не мог сдерживаться, я вошел в нее так глубоко, как мог, и замер. Я опустошился в презерватив и в ее тело. Она еще несколько раз толкнулась мне навстречу, но потом прижалась ко мне и замерла. Я чувствовал тепло, когда наполнял презерватив, и знал, что она тоже это чувствует. Я обхватил ее правой рукой и потеребил ее клитор. Левой рукой я массировал ее губы вокруг моего члена. Она тихо стонала от удовольствия.

Когда я закончил изливаться в нее и начал мякнуть, я схватил кольцо презерватива и медленно вытащил его из ее тела. Она была очень мокрая, поэтому из нее все еще капало, хотя моя сперма была заключена в презерватив. Я поймал каплю другой рукой и прижал кончики пальцев ко входу в ее киску. Она подумала, что я пытаюсь снова ласкать ее пальцами, поэтому улыбнулась и начала круговыми движениями двигать ягодицами вокруг моей руки. Я продолжал доставлять ей удовольствие, держа наполненный презерватив. Он начал соскальзывать с моего члена, поэтому я снял его и отложил в сторону. Она открыла глаза и улыбнулась мне. Увидев презерватив, она поняла, что я кончил. Она выпрямилась и потянулась за презервативом. Она посмотрела на него и поиграла пальцами с теплой спермой через латекс.

— Все это было для меня? — спросила Фелисита.

— Да. Я бы хотел оставить это в тебе.

— Может быть, когда-нибудь, когда все будет по-другому, мы сможем завести детей, да? — Она смотрела не на меня, а на сперму, скопившуюся в нижней части презерватива.

— Когда-нибудь, — согласился я, — Когда все будет по-другому.

Мое сердце разрывалось, когда я говорил это – когда осознавал, что наш союз обречен на расставание через несколько дней. Мы оба знали это, но не хотели признавать. Пятница означала слезное расставание, но с обещанием воссоединения в будущем.

Она поцеловала кончик презерватива, затем посмотрела на меня в зеркало и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Я перестал двигать рукой и прижался к ее лону. Я чувствовал ее влажность в своей ладони.

— Думаю, мне нужно в душ, — предложила она.

— Я тоже так думаю. Давай примем душ вместе, а потом поспим. Утром мы сможем снова заняться любовью.

— Ммм, звучит неплохо. — Она выпрямилась, и мы направились в ванную. Она бросила использованный презерватив в мусорное ведро, куда он приземлился с мокрым хлопком. Я включил душ и повернулся к ней, ожидая пока нагреется вода. Она обняла меня за шею и притянула к себе, чтобы поцеловать, а другой рукой схватила меня за задницу. Я почувствовал ее лобковые волосы на конце моего обмякшего члена. Мы целовались, пока ванная не заполнилась паром.

— Думаю, это ты снова меня заводишь, — пошутил я. Она засмеялась, когда я отодвинул занавеску для душа, пропуская ее вперед. В тот момент, когда я собирался встать под душ рядом с ней, я оглянулся, чтобы убедиться, что у нас есть сухие полотенца. Мое внимание привлек блеск на полу. Она была настолько мокрая, что несколько капель ее сока упали на кафельный пол, образовав там небольшую лужицу. Это зрелище вызвало у меня новую эрекцию.

Я притянул ее гладкое тело к себе под струи воды, и мы обнялись. Принимать душ с ней всегда было весело, это было приключением в изучении женского тела. Мы помыли друг друга, а потом я опустился на колени, чтобы попробовать ее на вкус. Она была настолько чистой, что я почувствовал в основном только вкус и запах мыла, но я знал, что это изменится, когда мы вернемся в постель. Мы вышли и вытерлись. Она направилась к кровати, но остановилась у окна и отодвинула штору, чтобы посмотреть на начинающийся рассвет над гаванью. Я подошел к ней сзади и прижался своей возобновившейся эрекцией к ее гладкой попке, а затем прикоснулся губами к ее уху. Когда я заговорил, ощущение моего дыхания на ее ухе заставило ее задрожать.

— Когда-нибудь этот город станет свободным, и мы будем жить в нем вместе.

— Ты действительно так думаешь? — тихо спросила она.

— Да, в конце концов все должно измениться. В других местах все уже изменилось. Куба будет следующей.

— Вива Куба Либре (пер. «Да здравствует свободная Куба» – популярный лозунг кубинской революции), — сказала она с тоской и добавила спустя несколько секунд молчания, — Надеюсь, я смогу ждать так долго.

— Я буду ждать. Я вернусь к тебе, что бы ни случилось.

Она не ответила. Она прижалась ко мне, а затем повернулась ко мне лицом. В ее глазах были слезы. Она обняла меня за шею. Я обнял ее в ответ, и мы поцеловались. Я чувствовал, как она рыдает, пока мы обнимались. Я уложил ее на кровать и притянул к себе. Мы долго лежали молча, просто обнимая друг друга. Я встал, чтобы выключил свет, а затем вернулся к ней. Прошло, наверное, несколько часов, и за окном уже начало светать, прежде чем я заснул. Я помню, что услышал, как ее дыхание стало глубже, так что она заснула раньше меня. А я все лежал без сна, думал о пятнице, о днях и месяцах, которые последуют за ней. Уверен, она думала о том же. Перед тем как заснуть, я почувствовал, как на мою грудь по ее щеке скатилась слеза. Я хотел успокоить ее страхи. Я хотел забрать ее с собой домой. Я хотел остаться здесь с ней. Я хотел так много, чего мы оба знали, я не мог ей дать. Все, что я мог сделать, это лежать и надеяться, что политические реалии, разделяющие нас, изменятся к лучшему. Это не было реальным решением, но это была моя последняя мысль перед тем, как я заснул.